В российской судебной практике защита часто ограничивается в правах при рассмотрении вопроса, требующего специальных знаний. Как правило, эта – порой решающая – часть предварительного расследования отдается на откуп следователю или максимум – суду. Защитник фактически устраняется из данного процесса – следователи позволяют себе знакомить защиту с постановлением о назначении экспертизы с существенным опозданием, что делает ознакомление бессмысленным. Участие защитника в проведении исследования является в глазах правоохранителей скорее чем-то крайне экзотическим и чуть ли не незаконным. Даже в наличие давно закрепленного права на привлечение специалиста суды как будто все еще не могут поверить.
Однако у Европейского Суда по правам человека на этот счет иное мнение, которое было сформировано в многочисленных постановлениях, в том числе принятых по жалобам против России.
Отмечу, что несмотря на характеристику именно судебной стадии процесса как состязательной ЕСПЧ неоднократно отмечал, что справедливость разбирательства распространяется на судопроизводство в целом и охватывает в том числе стадию предварительного расследования. Как подчеркивает Страсбургский суд, права защиты должны быть обеспечены в течение всего процесса – в том смысле, что хотя бы в одной из стадий они должны быть реализованы1.
Защита может участвовать в получении экспертного доказательства двумя способами. Первый – участие в проведении государственной экспертизы (назначенной стороной обвинения или судом, причем ЕСПЧ выказывает различную степень доверия к этим видам экспертизы). Второй – проведение собственного экспертного исследования.
Право на участие в проведении госэкспертизы
Как было упомянуто, Европейский Суд, в отличие от российского законодателя, видит различие между экспертизой, проведенной по назначению стороны обвинения, и судебной экспертизой. Так, в деле «Stoimenov v. The former Yugoslav Republic of Macedonia» экспертиза была проведена по инициативе органа расследования, в связи с чем, по мнению ЕСПЧ, у стороны защиты могли возникнуть обоснованные сомнения в объективности экспертного учреждения. Поскольку предмет исследования – наркотическое вещество – было изъято в ходе расследования, у заявителя не было возможности провести его собственное исследование, в связи с чем суд должен был назначить повторную экспертизу.
В то же время Европейский Суд подчеркнул, что назначение судом эксперта, являющегося сотрудником организации, раннее дававшей заключение стороне обвинения, само по себе не является нарушением прав защиты2.
Эксперт, назначенный судом, выступает не в пользу какой-либо из сторон спора, а как независимый эксперт, содействующий суду в вопросах, на который тот сам ответить не может3. Несмотря на то что заявитель в указанном деле не мог представить мнение частного эксперта, именно благодаря данному обстоятельству ЕСПЧ не установил нарушение ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция). Кроме того, защита могла задавать эксперту вопросы после проведения исследования. Возможность допросить эксперта, подчеркнул ЕСПЧ, является проявлением права на перекрестный допрос свидетеля.
Право на проведение альтернативной экспертизы (собственной или требование назначить повторную через суд) зависит от следующих факторов: важности экспертизы для дела, серьезности сомнений в достоверности имеющегося заключения, технической возможности проведения экспертизы.
Техническая возможность участия защиты в экспертном исследовании
ЕСПЧ также ввел понятие «практической трудности» участия защиты в проведении экспертизы, что делает ее невозможной или нежелательной.
Так, при наличии технической возможности вовлечь обвиняемого в ее проведение ему должно быть обеспечено право присутствовать при исследовании, давать комментарии, вносить предложения, исследовать первичные материалы. Право в дальнейшем оспорить доказательства не может компенсировать отсутствие возможности влиять на ход экспертизы4.
В гражданском деле «Mantovanelli v. France» заявителю отказали в участии в экспертизе, хотя технических препятствий к этому не было. Требовалось установить наличие или отсутствие причинно-следственной связи между действиями врачей и ухудшением здоровья заявителя, для чего экспертам нужно было опросить свидетелей (медиков) и изучить документы. При таких методах исследования ничто не мешало допустить заявителя к проведению экспертизы. Кроме того, ему не сообщили дату проведения экспертизы, он не мог задать свои вопросы. Ни на одной из стадий процесса заявитель не имел возможности выразить мнение по вопросам экспертизы. Высказаться он смог лишь после составления отчета, но этого было недостаточно. В проведении дополнительной экспертизы на судебной стадии также было отказано, хотя экспертиза имела решающее значение для дела5.
Согласно позиции Конституционного Суда РФ необходимость присутствия тех или иных лиц при производстве судебной экспертизы и дачи ими объяснений эксперту обусловлена прежде всего потребностями качественного проведения экспертизы, связанными с ее конкретным предметом6. Таким образом, данное право не связывается с возможностью защиты следить за процессом и методами исследования.
Право на представление собственного «экспертного» доказательства
ЕСПЧ высказался довольно подробно по данному вопросу в Постановлении по делу «Khodorkovskiy and Lebedev v. Russia». Национальный суд не принял письменные и устные «экспертные доказательства», как их называет Европейский Суд (согласно российскому законодательству – заключения и показания специалистов). Суд подчеркнул, что национальные суды наделены правом усмотрения при принятии представляемых доказательств – например, если они не относимы к предмету разбирательства. Так, часть отклоненных представленных защитой заключений касались правовых вопросов. В связи с этим ЕСПЧ, сославшись на принцип iura novit curia («суд знает законы»), согласился, что данные вопросы входят в компетенцию суда, а потому заключения являлись бесполезными и не отвечали критерию относимости.
Другая часть представленных исследований касались вопросов экономического анализа и бухгалтерского учета, однако суд отказался приобщать их к материалам дела, не отделяя от правовых заключений. ЕСПЧ указал, что такой неизбирательный подход угрожает нарушением прав защиты.
Что касается отказа суда принять доказательства, продиктованные их содержанием, ЕСПЧ согласился с возможностью и правомерностью такого усмотрения, однако подчеркнул, что отказ, мотивированный лишь формой доказательства, нарушает принцип равенства сторон. Защита, пояснил он, должна иметь возможность быть активной, т.е. представлять доказательства.
Экспертиза со стороны обвинения проводилась на предварительном расследовании (на несостязательной стадии) и в рассматриваемом случае без участия защиты, которая была ознакомлена с постановлениями о назначении экспертизы уже после ее проведения. Таким образом, защита была лишена возможности заявить отвод экспертам и сформулировать свои вопросы.
Теоретически защита может оспорить экспертные заключения обвинения и ходатайствовать о проведении новой экспертизы. Однако для этого ей необходимо убедить суд, что экспертиза неполная или проведена с недостатками. Это дополнительное бремя было отягощено отсутствием возможности вызвать некоторых экспертов и поставить под сомнение их компетентность. Защита намеревалась задать вопросы, касающиеся использованных экспертами методов исследования, однако суд отказался вызывать экспертов на допрос, мотивировав тем, что такое «сакральное» занятие, как оценка доказательств, дозволено только суду в совещательной комнате.
ЕСПЧ проникся трудностями защиты и отметил, что оспорить экспертное заключение без помощи другого эксперта проблематично. Таким образом, права просить суд назначить другую экспертизу недостаточно. С учетом этого ЕСПЧ сделал важный вывод: для эффективной реализации данного права защита должна иметь возможность представить свое «экспертное доказательство».
По мнению национального суда, защита не обладала правом на сбор такого доказательства, как заключение специалиста. Кроме того, последний был предупрежден адвокатом о его правах и обязанностях, однако адвокатский статус не дает полномочия делать такое предупреждение – это прерогатива следователя и суда. Также в качестве основания для отказа суд указал, что специалисты сделали вывод на основе фотокопий документов и у них не было доступа к оригиналам материалов дела.
ЕСПЧ обеспокоился существующим в российском уголовном процессе различием в статусе эксперта и специалиста. Порочную практику отечественных судов отвергать заключения специалиста на том основании, что он – не эксперт, Страсбургский суд признал сомнительной.
Он указал, что упомянутая интерпретация национальным судом положений УПК РФ привела к дисбалансу между защитой и обвинением в области сбора и представления доказательств и, таким образом, нарушила принцип равенства сторон, а следовательно, – право на справедливое судебное разбирательство.
Выводы
Конвенция не требует гарантий участия защиты при получении экспертного доказательства во всех формах и на всех стадиях. Важно, чтобы хотя бы один раз в течение всего процесса сторона защиты имела возможность аргументированно выразить свое мнение по вопросу, имеющему существенное значение хотя бы для одного пункта обвинения.
Однако возможность восстановить пошатнувшееся равновесие путем проведения повторной (альтернативной, параллельной) экспертизы (как при назначении судом, так и по инициативе и силами стороны защиты) во многих случаях отсутствует. Так, подлежащий исследованию материал может быть израсходован или сторона защиты не имеет к нему доступа, число экспертов – быть весьма ограниченным при рассмотрении вопросов узкопрофильной специализации. В связи с этим полагаю необходимым обеспечить реальное участие защиты при проведении экспертизы стороной обвинения на стадии предварительного расследования – как при назначении экспертизы, так и во время ее проведения.
Анализируя практику ЕСПЧ и законодательство европейских государств по вопросу участия защиты в проведении экспертизы, некоторые из зарубежных авторов приходят к выводу, что допуск стороны защиты во время проведения экспертизы – т.е. «до установления фактов», а не после, предоставляет ей больше гарантий7.
Несмотря на то что российское законодательство теоретически предоставляет защите указанные права, их нарушение не влечет каких-либо процессуальных последствий. Однако важно помнить: настаивать на нарушении равенства и справедливости можно и нужно, если экспертиза имеет важное, а лучше – решающее для дела значение.
1 См., например, постановления по делам «Mantovanelli v. France» от 18 марта 1997 г., «Luca v. Italy» от 27 мая 2001 г.
2 Постановление по делу «Brandstetter v. Austria» от 28 августа 1991г., § 44.
3 Постановление по делу «C.B. v. Austria» от 9 сентября 2013 г., § 42.
4 Постановление по делу «Cottin v. Belgium» от 2 июля 2005 г., § 32–33.
5 «Mantovanelli v. France», § 36.
6Определение Конституционного Суда РФ от 29 мая 2014 г. № 1305-О.
7 Inquisitorial and adversarial expert examinations in the case law of the European court of human rights, Tom Decaigny. New Journal of European Criminal Law, Vol. 5, Issue 2, 2014, p. 166.
Статья взята с сайта Адвокатская газета
