Адвокат фонда «Общественный вердикт» Ирина Бирюкова направила в СК РФ заявление о преступлении (имеется у «АГ»), совершенном сотрудниками ИК-1 Ярославской области.
В комментарии «АГ» адвокат Ирина Бирюкова высказала предположение, что Следственный комитет не возбудил дело по факту записи ее разговоров с доверителями, так как еще не успел оценить эти данные или же не посчитал это значимым в данный момент. Между тем ее представитель, член Комиссии по защите прав адвокатов АП Красноярского края Александр Брестер назвал ситуацию уникальной, так как доказательств «прослушки» никогда официально добыть нельзя – но в данном случае имеется официальное вещественное доказательство, в связи с чем требуются объяснения от государства. Вице-президент ФПА Геннадий Шаров заметил, что так как «прослушку» крайне редко удается доказать, то сложно утверждать и то, что это нарушение носит массовый характер.
Ирина Бирюкова указала, что в 2017 г. оказывала в ИК-1 юридическую помощь Евгению Макарову и другим лицам, сообщившим об избиении их сотрудниками колонии. С июля 2018 г. она стала представителем Макарова по уголовному делу в отношении сотрудников ИК, которое находится в производстве второго следственного отдела Управления по расследованию преступлений, совершенных должностными лицами правоохранительных органов Главного следственного управления СК РФ.
21 июня 2019 г. адвоката уведомили об окончании следственных действий по уголовному делу, и она начала ознакомление с материалами уголовного дела. Среди материалов дела находились два жестких диска, приобщенных в качестве вещественных доказательств. На них содержались видеозаписи, аудиозаписи и документы, восстановленные с различных компьютеров в ИК-1. «Среди указанных файлов мною были обнаружены несколько документов, которые свидетельствуют о том, что мои встречи с доверителями в указанном учреждении тайно прослушивались», – отметила в заявлении Ирина Бирюкова.
Так, один из обнаруженных файлов является аудиозаписью ее разговора с Макаровым, которая состоялась 3 июля 2017 г. по фактам применения к нему пыток 29 июня 2017 г. «Указанная встреча происходила в комнате приема передач, совмещенной с помещением для проведения краткосрочных свиданий, в четвертом окне. Встречу в кабинете для встреч адвоката и осужденного сотрудники колонии в тот день не разрешили. Общение с Макаровым шло через телефонную трубку», – указала Ирина Бирюкова. Она отметила, что в самом начале аудиозаписи звучит голос, предположительно, оперативного сотрудника Сипана Мамояна. Он говорит: «Макар, адвокат». По ее мнению, это свидетельствует о намеренной подготовке к записи разговора.
Кроме того, Ирина Бирюкова указала, что еще три файла содержат изображение текста – расшифровки разговоров «адвоката Б.» и осужденных М., В. и Н. «Прочитав данный текст, могу с уверенностью сказать, что это стенограммы моих встреч с осужденными Макаровым, Вахаповым и Непомнящих», – отметила адвокат. Она пояснила, что 24 апреля 2017 г. приехала с коллегой в ИК-1 для проведения встречи с этими заключенными после поступления сообщения об их избиении во время проведения обыска. Встреча с ними происходила в помещении для проведения краткосрочных свиданий. «Администрация колонии поставила условие: или так, или встреча предоставлена не будет», – подчеркнула Ирина Бирюкова.
Адвокат указала, что стенограмма была обнаружена в почтовых файлах клиента, поэтому есть основания полагать, что она пересылалась. Там же были обнаружены фотокопии заявлений Макарова, Вахапова и Непомнящих, а также заявлений адвоката с просьбой о встрече.
Ирина Бирюкова посчитала, что организация сотрудниками колонии тайного прослушивания переговоров адвоката при общении с его доверителем образует состав преступления, предусмотренный ст. 286 УК. Она отметила, что п. 5 ч. 3 ст. 6 Закона об адвокатуре указывает, что адвокат вправе беспрепятственно встречаться со своим доверителем наедине, в условиях, обеспечивающих конфиденциальность (в том числе в период его содержания под стражей).
«Статья 8 указанного Закона указывает, что адвокатская тайна абсолютна и ограничению не подлежит, кроме того, проведение оперативно-разыскных мероприятий в отношении адвоката допускается только на основании судебного решения», – подчеркнула Ирина Бирюкова в заявлении, добавив, что найденные файлы свидетельствуют, что записи разговоров были не случайными, а намеренными действиями.
Она попросила возбудить уголовное дело по факту превышения должностных полномочий, выразившегося в организации прослушивания с последующей записью ее бесед с довериятелями, причинившего существенный вред в виде прямого нарушения конституционного права на оказание квалифицированной юридической помощи.
В комментарии «АГ» Ирина Бирюкова указала, что в связи с обнаружением факта «прослушки» в СК могли возбудить уголовное дело еще несколько месяцев назад. «Там очень большой объем информации, которая была восстановлена, – больше терабайта. Может быть, они еще до него не добрались, может быть, посчитали не таким важным на настоящий момент. Мы решили не дожидаться их и подали заявление сразу, как только обнаружили факт “прослушки”», – отметила адвокат.
Ирина Бирюкова считает, что это является нарушением прав ее доверителей, поскольку нарушена конфиденциальность встречи с адвокатом. Установление данного факта, надеется она, повлияет на то, чтобы в будущем такого не повторялось. «Сейчас несколько жалоб наших заявителей лежат в ЕСПЧ, который также уведомлен о том, что «прослушка» велась. При этом власти России в своем меморандуме на вопросы Суда ответили, что препятствия в допуске к заявителям нам не чинили, однако доказательства обратного уже есть. Они также указали, что все встречи проходили в условиях строжайшей конфиденциальности. О том, что это неправда, мы также направили доказательства в ЕСПЧ», – сообщила Ирина Бирюкова.
Представитель адвоката, член Комиссии по защите прав адвокатов АП Красноярского края, к.ю.н. Александр Брестер назвал ситуацию уникальной, так как доказательств «прослушки» никогда официально добыть нельзя: «Все знают, что адвокатов слушают, но никто не может этого доказать, так как такие материалы используются во внутренних оперативных делах, для “работы” с заключенными, дискредитации адвокатов перед заключенными (у нас в регионе есть такие примеры), в целом для понимания обстановки».
Александр Брестер указал, что в данном случае имеется официальное вещественное доказательство, в «теле» которого находятся добытые экспертом из приложений почты колонии материалы «прослушки» и в отдельной папке – аудиозапись. «Все добыто настолько легально, что не может быть никаких претензий к форме, и поэтому это требует объяснений от государства. И тут два пути: или государство признает это незаконным и мы получаем конкретный правоприменительный акт, который можно использовать для защиты прав адвокатов и требований обеспечения конфиденциальных встреч, либо государство находит причины обосновать возможность “прослушки”. Если первое, мы можем быть хотя бы спокойны за официальную позицию. Да, на местах это мало что поменяет, добыть доказательства “прослушки” практически нельзя, но появляется то, чем можно “козырять” и использовать в рамках подготовки различных предложений для законодателей. Самое опасное, если государство найдет причину для “прослушки”: тут нам предстоит публично добиваться того, что встречи адвокатов с их подзащитными a priori должны быть конфиденциальны», – рассказал Александр Брестер.
Он указал, что именно поэтому было направлено обращение в СКР – чтобы получить первую реакцию государства. «В зависимости от нее мы будем думать, как двигаться дальше. Если найдется норма, которой прикроются — мы будем ее оспаривать вплоть до КС РФ и ЕСПЧ. Если признают нарушение — будем добиваться того, чтобы был расследован механизм такой “прослушки” и виновные понесли наказание», – пояснил он.
Александр Брестер отметил, что это повод создать дискуссию и донести до разных заинтересованных групп информацию о том, что «прослушка» не миф, а реальность. «В идеале речь должна идти о специальных кабинетах, которые должны инспектироваться на предмет наличия прослушивающих устройств регулярно. В реальности же обеспечить конфиденциальность помогут только высокая правовая культура и независимость правоохранительных органов», – посчитал он.
Комментируя ситуацию, вице-президент ФПА Геннадий Шаров указал, что «прослушка» встреч адвоката с доверителем – это скверное явление. По его мнению, дополнительное законодательное регулирование в данном случае вряд ли требуется, поскольку запрет на прослушивание конфиденциальной беседы адвоката с его подзащитным уже существует. Даже если адвокат сталкивается с подобным нарушением, весьма сложно этот факт доказать. По этим же причинам сложно утверждать, что это явление носит массовый характер.
«Хочется напомнить рекомендации стажированных коллег, что если адвокат не хочет быть услышанным, то целесообразно говорить с подзащитным тихо на ухо. Сложнее оберегать адвокатскую тайну, когда прослушиваются офисы защитников», – резюмировал Геннадий Шаров.
